Ее мать мечтала о том, чтобы дочь вышла замуж за английского капитана. Может так и произошло бы, но однажды девушка попала на концерт Александра Вертинского. Ей было 17 лет, а ему — уже 51…
Лидия родилась в Харбине (Китай), где ее отец, потомок старинного грузинского княжеского рода Циргвава, служил в управлении Китайско-Восточной железной дороги, а мать была домохозяйкой.
В те времена в Харбине жили сотни эмигрантов, были открыты русские школы, выходили газеты, работали рестораны, в которых выступали русские артисты.
После смерти отца семья перебралась из Харбина в Шанхай, где Лидия работала секретарем в пароходной компании.
Ее мать мечтала о том, чтобы она вышла замуж за одного из английских капитанов, ухаживавших за Лидией. Но однажды девушка попала на концерт Вертинского, и эта встреча изменила всю ее жизнь. Позже она вспоминала: «На меня его выступление произвело огромное впечатление. Его тонкие изумительные и выразительно пластичные руки, его манера кланяться — всегда чуть небрежно, чуть свысока. Слова его песен, где каждое слово и фраза, произнесенные им, звучали так красиво и изысканно. Я еще никогда не слышала, чтобы так красиво звучала русская речь, слова поражали своей богатой интонацией. Я была очарована и захвачена в сладкий плен».
Вертинскому Лидия тоже понравилась с первого взгляда, и он начал за ней ухаживать. Однако на тот момент ей было всего 17, а ему — уже 51, и мать девушки была категорически против этих отношений. Вертинский уезжал на гастроли и присылал избраннице нежные письма: «Я вас обожаю, моя маленькая грузинка!», «ОБОЖАЮ, несмотря на запреты Грузинского общества и ваших родных!». А в 1942 году они сыграли свадьбу.
В 1943 году после обращения к Молотову Александру Вертинскому удалось добиться разрешения вернуться в СССР. Он продолжал выступать и гастролировать, а Лидия занималась воспитанием двух дочерей.
Кроме того, она посещала уроки живописи, а в 1955 году окончила факультет живописи Московского государственного академического художественного института.
В кино она попала совершенно случайно — однажды на нестандартную красоту Лидии Вертинской обратил внимание режиссер Александр Птушко, работавший тогда над сказкой «Садко». Роль волшебной птицы Феникс стала ее дебютом, после чего ее стали приглашать режиссеры на роли персонажей, наделенных магической силой.
Всего в 1950-1960-х годах она сыграла в пяти фильмах. Несмотря на то, что ее кинокарьера была очень недолгой, все эти фильмы стали классикой советского кинематографа.
В 1956-м году Вертинский писал жене:
«Дорогая Лиличка, и Пекуля, и Муничка, и Лапочка! И «Птица Феникс», и… наконец, «Герцогиня»! Недостаток ласковых слов в наших отношениях — это тоже результат нашей серой собачьей жизни, где любовь и нежность — не в фаворе, где человеческие нежные, глубокие чувства — нечто чуждое, «ископаемое», с которыми знакомятся только по книжкам, и только для того, чтобы не показаться окончательными дураками и невеждами. И мы уже привыкли стесняться. Иногда мне очень хочется написать тебе все то ласковое и нежное, что у меня есть в душе к тебе, моей первой и настоящей любви, матери моих чудесных детей… Но разве это напишешь?».
А в следующем году он ушел из жизни. Лидия Владимировна стала вдовой в 34 года и больше никогда не вышла замуж…
Александр Вертинский — Лидии Вертинской:
Она у меня, как иконка —
Навсегда. Навсегда.
И похожа она на орлёнка,
Выпавшего из гнезда.
На молодого орлёнка,
Сорвавшегося со скал,
А голос её звонкий
Я где-то во сне слыхал.
И взгляд у неё — как у птицы,
Когда на вершинах гор
Зелёным огнём зарницы
Её озаряют взор.
Её не удержишь в клетке
И я ей сказал: «Лети!
Твои непокорные предки
Тебя сберегут в пути».
Но в жизнь мою сонно-пустую
Она спокойно вошла,
Души моей книгу злую
Она до конца прочла.
И мне ничего не сказала,
Но взор её был суров,
И точно змеиное жало,
Пронзила меня любовь.
И в песнях моих напрасных
Я долго ей пел о том,
Как много цветов прекрасных
Увяло в сердце моём.
Как, в дальних блуждая странах,
Стучался в сердца людей,
Как много в пути обманных
Манило меня огней.
Она сурово молчала.
Она не прощала. Нет.
Но сердце уже кричало:
«Да будет, да будет свет!»
Я понял. За все мученья,
За то, что искал и ждал, —
Как белую птицу Спасенья
Господь мне тебя послал…