Вчера вечером навещала старую приятельницу. Наташенька. Этакая Амалита от Кендес Бушнел, вся роскошная. Только кушать нечего.
- Золотце, привези кусочек пиццы, я тебе как-нибудь потом деньги отдам! — даже фраза, и та один в одни из этого гламурного романа.
Наташенька всегда была самой красивой из нас. Разумеется, самой гламурной. Само собой разумеющееся, самой уверенной в своих силах и чарах. Честно признаюсь, мы ей завидовали. Всем скопом.
Трудно не позавидовать девушке, с надменным видом попирающей серую пыль обыденной жизни тоненькими каблучками.
В то время, как мы, не попавшие в очередь за совершенными лицами и фигурками, не имевшие силы воли фигуры несовершенные шлифовать,пыхтели над учебниками, конспектами, а самые ленивые, типа меня — над юнитами СГУ, она с надменным видом тусила по кабакам и прочим роскошным местам нашей провинции. При везении выезжала на гастроли в столицы — но там чего то не прижилась (своих гламурочек хватало, наверное)...
В то время, как мы повыскакивали замуж за лейтенантов, а то и рядовых (образно выражаясь), Наташенька ждала генерала и рассказывала о разбитых сердцах сначала бандитов, а потом — крутых ликеро-водочных, шинных и нефтеперегонных бизнесменов. Судя по их количеству, она наткнулась как минимум на заповедник этих редких зверей, но это, впрочем, не важно.
Семейную жизнь она наладила лет так шесть назад. Не сказать, что очень гламурно или роскошно, то ли заповедник к тому времени опустел, то ли подросла смена охотниц. Но на жизнь хватало. Скромно, без ежедневных шубок, но с машинкой, маникюрчиком. В общем, для провинций покатит.
Год назад почему-то случился развод. Нет, Наташенька была хорошей женой. Я больше чем уверена, она научилась загружать посудомойку, а на кухне у нее красовалась целая коллекция роскошно изданных кулинарных книг. И сама кухня была уютной, и Наташка на ней была аппетитной, просто мужик попался подлец.
И вот год Наташка без мужа. Периодически — без мужика. В тридцать шесть лет вообще трудно найти папика, она сама это признает во время редких приступов откровенности. Понимаете, в чем фишка — сама Наташка не сморщилась и не подурнела. Просто выросло поколение молодых, борзых и дешевых. И этих молодых борзых и дешевых столько, что ей, дорогой и интеллигентной, просто приткнуться негде.
Однажды стало так туго, что она начала подыскивать работу. Работу!!!! Обзвонила все более менее приличные вакансии — помощник руководителя дирекор по маркетингу, начальник отдела логистики. Не взяли никуда.
Просто когда неудачницы, не вышедшие лицом и фигурою, корпели над конспектами, он тусила по кабакам и клубам. Если не догадались, то поясню — у Наташи нет образования. Никакого.
Поэтому вчера у нее в кошельке лежала горсть мелочи и куча пустых банковских карт.
— Тебе надо на работу! — говорила я.
А она жаловалась на несовершенство законодательства. На то, что в цивилизованных странах после развода жена получает алименты, потому что угробила на подлеца-мужа лучшие годы своей жизни. Обустраивала очаг, готовилась рожать детей, а он...
— Куда? Шпалы таскать? — Возмущалась она.- Тебе хорошо, ты развлекаешься целыми днями, придумала себе занятие! А мне некуда идти! Пока ты карьеру строила, я была домохозяйкой!
Она говорила и искренне верила, что жизни после школы и до замужества у нее не было (или выпал этот отрезок из памяти), что она когда то смеялась над теми, кому природа не дала мордашки с фигуркой и была уверена, что уж ее-то ждет успех и аааабалденное счастье, и, что она никогда-никогда не познает нищеты и такого унижения, как поиск работы.
Потом вспоинала, кто из нынешних нарисовавшихся кавалеров то ей обещал. Возмущалась необязательность Перебирала контакты в айфончике, размышляя, кому позвонить , ведь пицца — пиццей, а ужинать хочется чем то более приятным и существенным. Желательно, в ресторане.
Жора — слишком противный. Дима — волосатый и пыхтит. Некий чувак с именем, которое трудно произнести без долгих тренировок — как бы скзать...плохо пахнет.
— Вымыться не загонишь!
Мне вспоминались девчонки из нашей Медакадемии — приезжие, в общежитии перебивавшиеся с хлеба на квас, образно выражаясь. Одна сейчас шикарный узист, вторую потеряла из виду. Но та, которая узист, даже в кризис не беспокоится о том, что кушать будет (правда, не в госклинике трудится).
Так вот, когда-то они тоже прикидывали, кто их покушать сводит. Что кривить душой — многие в голодные студенческие времена кавалеров по этому критерию отбирали.
Но не в тридцать шесть лет, Карл!
Пардон, на не быть способной в этом возрасте заработать себе на булку хлеба — себе одной, а не семерым по лавкам — это даже не позор, это ад и треш.
А что поделать — шпалы таскать в лом, а директором не берут. Образование какое то зачем то требуют... Или, что еще страшнее — опыт работы.
Мммм... Знаете, за всю свою жизнь я не встречала ситуации, лучше иллюстрирующей сакральную и мутную родительскую фразу «Учись, доченька». Кушать хочется всегда...