Я никому не могу об этом рассказать, даже своему психотерапевту. Упрекайте меня, если хотите, и, может быть, я даже заслуживаю это. Я только хочу спросить , что бы вы сделали на моем месте? Не то, что принято делать, или что «люди должны» делать. А что бы вы на самом деле сделали?
Я мать-одиночка с двумя мальчиками. 12 и 7. Мой муж умер 3 года назад в результате несчастного случая на работе. Очень большая часть меня верит, что это было самоубийство. Я знаю, что он никогда бы не совершил ошибку, ставшей причиной его смерти, а незадолго до этого он предпринял действие, которое гарантировало, что его коллег не будет в комнате. Я полностью верю, что он покончил с собой из-за нашего младшего сына, и никто никогда не изменит моего мнения.
Когда я была беременна, нам сказали, что у ребенка будет синдром Дауна. Мы думали что справимся с этим. Даже если это будет сложно. Оказалось, что у него делеция хромосом. Его расстройство довольно редкое, поэтому я не буду публиковать, какое именно, но достаточно сказать, что он никогда не будет ничем большим, чем сейчас или когда-либо был.
И то, что он есть, — ничто.
Он, кажется, не имеет никакого осознания и никогда не имел. Его глаза застыли в одном положении, он не реагирует ни на шум, ни на прикосновение, ни на боль. Он ни на что не способен. Он питается через трубку и на кислороде. Он в пеленках и так будет всегда. Он не издает ни звука, не пытается общаться. Он даже никогда по-настоящему не плакал, когда был ребенком.
Он никогда не предпринимал попыток взаимодействовать с кем-либо или со своим окружением.
Копійчаний засіб від грибка нігтів! Кожен день перед сном змащуйте нігті натуральним…
Подробнее
Я не расстраиваюсь тому, что у меня особенный ребенок. Я чувствую то, что чувствую, потому что это…… вещь….. занимает 200% моего времени и ничего не делает. У меня нет особенного ребенка. У меня вообще нет ребенка.
Я его не люблю. У него нет никакой индивидуальности, его не за что любить. И все же я ответственна за него. В дополнение к его крайним задержкам, он также слаб с медицинской точки зрения. Респираторные кризы, фекальные воздействия (его вегетативная нервная система не функционирует должным образом), проблемы с его трубкой G, инфекции, пролежни, независимо от того, что мы надеваем на него или как мы его позиционируем.
Я отдаю своего 7-летнего ребенка, глубокого инвалида, в интернат, чтобы забыть о его существовании. Я не жалею об этом.
Наш старший сын страдал, потому что его несуществующий брат портил все в его жизни. Ему пришлось отложить медицинскую помощь, потому что есть только один родитель, а его братец находится в более критическом состоянии. У нас есть выездная домашняя медсестра, но только 20 часов в неделю, и мы не имеем права на большее. Я поступала в юридическую школу, я отказалась от своих мечтаний и от своих планов в отношении моих детей ради этой картошки. Мой старший сын не может делать много вещей, которые он хочет делать, потому что младший нуждается в уходе и назначениях.
Последней каплей стало то, что я услышала какой-то звук. Я вошла в комнату младшего сына, чтобы проверить, думая, что он снова забыл, как дышать, и увидела, что старший сын бьет его и кричит: «Ты-то почему у меня нет матери! Из-за тебя у меня нет отца! Из-за тебя я не могу пригласить друзей! Из-за тебя я не могу заниматься спортом! Я не хотел чтоб ты рождался и надеюсь, что ты умрешь!»
Вместо того чтобы ужаснуться, я наблюдала. И младший сын никак не реагировал. Никаких признаков боли, страха или расстройства. Никакой реакции вообще.
Он дышит, но он не живой. Он не знает, кто я такая. Он не знает, кто для него старший сын. У него нет чувства собственного «я», жизненного опыта или осознания своего окружения.
Я не хочу чтобы он был в моем доме. Он не знает, где находится, и ему все равно. Он генетически мой сын, но он не член семьи. Моя кошка, которая не может ходить прямо, из-за того что у нее поврежден мозг, имеет больше индивидуальности и гораздо более привлекательна, чем мой «ребенок». На самом деле я с нетерпением ждала возможности вырастить ребенка Дауна. Даже с серьезными нарушениями, по этой причине. С инвалидностью могут прийти сюрпризы. Этот мальчик-не подарок. Он-генетическая ошибка, я сделала бы аборт если бы знала, что он будет таким. А обратная сторона-если у него есть осознанность….. он несчастен. И я ничего не могу сделать. Если у него есть симпатии и антипатии, никто не знает кто это. Если ему больно, он никому не скажет. Если ему что-то нужно, он не сможет сказать. Он прошел все мыслимые и немыслимые процедуры, но ничего не изменилось.
И поэтому он покидает наш дом 29-го числа. Я чувствую возбуждение и облегчение, а затем вину, потому что знаю, что мы будем счастливее, без него.
Он уже забрал моего мужа и Отца Моего Сына. Он так много работал, чтобы оплатить уход за огурцом. На экспериментальную терапию страховка не распространяется. Потому что это должно было стать прорывом. Он устал, был сломлен и разочарован. Он также обратился за консультацией, но я не думаю, что он когда-либо мог сказать слова «я не хочу, чтобы мой сын жил в моем доме».
Он погубил моего старшего сына. Я была так поглощена младшим, что никогда не понимала, насколько он был брошен и сломлен. Он тоже потерял отца. Я не просто потеряла мужа. Он теперь мой приоритет, и эта злокачественная опухоль может стать чьей-то еще проблемой. По крайней мере, им будут платить зарплату, чтобы заботиться о нем. По крайней мере, они получат передышку от него, когда уйдут с работы.
Я просто хочу никогда больше не думать о нем, и мне не жаль. И за это мне очень жаль.
Спасибо что прочитали.