Будьте всегда
в Настроении

Согласитесь, измена — та трещина в семье, которую не у каждого хватит сил залепить. Ведь по сути измена равна предательству, перечеркивающему все то, что было прекрасное и светлое между двумя людьми. Это история Аманды Чэтел — женщины, которая узнала об измене мужа и сумела простить его поступок. Далее со слов самой Аманды…

Когда я узнала, что мой муж Оливер два года изменял за моей спиной, думала, что не оправлюсь уже никогда. Его любовницей стала молоденькая 27-летняя сотрудница. Конечно, я его послала. И до сих пор нахожу это решение самым верным.

Пожалуй, я была опустошена — это самое лучшее слово, чтобы описать моё состояние. Долгое время я не могла даже спокойно жить, внутри меня всё бурлило и негодовало при малейшей мысли о нанесённом унижении.

А потом я уехала в путешествие. Причем это было “путешествие в честь ненависти от Оливера”. По этому поводу я закатила грандиозную вечеринку в отеле “Плаза”, потом укатила в Новый Орлеан, где встретилась с жрицей культа вуду, чтобы проклясть его

(но не прокляла). Дальше мой путь лежал через Камбоджу и Таиланд, где я искала себя, в Париж — город, где когда-то начиналась наша с ним история. Все это время мне ужасно хотелось, чтобы с Оливером что-то случилось. Чтобы его настигла кара свыше, да такая, чтобы он сполна заплатил за причиненные мне страдания.

Примерно через год после того, как я узнала о его интрижке, мы подали документы на развод. Он был не в состоянии заплатить за свою половину имущества, и я решила, что выкуплю его. Сказать, что я наслаждалась этой мыслью, значило бы ничего не сказать. Это была почти эйфория!

Оливер затягивал бумажную волокиту, как всегда из-за своей лени. Ему еще и юридический переводчик был нужен. Все это жутко выводило меня из себя и я только мечтала, чтобы его борода вспыхнула, когда он будет в следующий раз прикуривать сигарету. Тогда я вызвалась перевести ему эти несчастные термины. К тому времени мы не разговаривали, как цивилизованные люди, около года.

И тогда, когда мы разговаривали о долгах, счетах и выплатах, я внезапно поняла одну простую вещь: 

Я не заслуживаю Оливера, а он меня.

Вот, например, Оливер. Он любит без рассуждений и предубеждений. Он отдается этому чувству полностью, как ребёнок. Он любит так, как я не умею и никогда не умела. Я умею загоняться работой и амбициями до потери пульса, а вот умением любить обделена. А для него успех и признание не значат ровно ничего.

Я бы никогда не поставила любовь на первое место, а он бы поставил. Если бы моего мужа спросили: “Все или любовь?”, — он бы выбрал второе. Как бы ни было мне больно, мы с ним слишком разные. Я не смогла оценить его достоинства, а он – мои, и это сделало нас недостойными друг друга. Вы не заслуживаете того, что не умеете ценить. 

Мой папа всегда говорил, что посмотреть боли в лицо могут только сильные люди. И признать свои ошибки невозможно, если ты слаб. И вот я поняла: мы с Оливером были ошибкой. С самого начала. Хотя это не обесценивает того, что я его любила (как умела) и он меня. Всем сердцем.

Он позвонил мне и фраза “Я прощаю тебя” слетела с моего языка раньше, чем я успела что-то понять. В ответ наступила гробовая тишина, и в эту тишину я снова и снова повторяла простые слова: “Я тебя простила. Я тебя прощаю”. Я никогда не думала, что смогу простить измену. Я металась по миру, раненая и разбитая. Я проклинала его имя, а теперь…

Ведь мы любили друг друга. И весь тот бесценный опыт, вся та жизнь вместе, моменты радости и горести не могут быть выброшены на помойку просто так.

Трижды в жизни я была влюблена. И трижды я не могла выразить любовь словами. Да и не хотела, если честно. Любовь не должна сводиться к словам, даже если вы можете их написать.

И вот мы встретились. В апреле. В Париже. Пообедали на Монмартре, и мне было хорошо и спокойно сидеть рядом и знать, что я все отпустила, и мы теперь только друзья. Впервые за долгое время я смогла вдохнуть глубоко и без боли.

Прощать трудно. Ужасно трудно. Иногда вообще невозможно. Но у меня получилось освободиться от гнева, и теперь дышалось легко.

Как говорил Оскар Уайльд: “Сожалеть о собственном опыте – значит остановить собственное развитие. Отрицать собственные переживания – значит положить ложь в уста собственной жизни. Это все равно что отказаться от души”.